Берлога

Восточная Сибирь. Год, наверное, восемьдесят пятый, восемьдесят шестой. Снимаем сейсмику… Сейсмика? Да это просто, как баня! Задаётся умными людьми азимут, а потом кто-нибудь другой тянет по маршруту, километров десять проводов. Но не просто так, как попало, а особой такой змейкой, змеюкой, которую и поднять-то под силу не всякому, не то, что уложить. Наверное, за красоту и многожильность проводов, называют её ещё косой. Ну, так вот, укладывают её, а потом ставят через каждые двести метров сейсмоприёмник, который должен фиксировать колебания почвы, грунтовых пород и прочее. Ночью отряд взрывников в определённых местах производит взрывы, так, одну-две тонны и всё это пишется на ленту. М-да. А эти магнитофоны, между прочим, многоканальные, стояли через каждые десять километров. Долго стояли то, да и стоили они, ну, скажем, как «Волга»! И ведь никто не трогал! Другие теперь времена.
Возвращаются «косачи», это как раз те, которые эти тяжеленные провода с вездеходом протягивают, и, прям так с порога, на весь лагерь: «Мы дальше не пойдём!» Все всполошились, засуетились, что такое, как же так. Дело в том, что косач не имеет права не только, что называется, не идти, но даже на градус отклоняться от своего заданного маршрута. Если дерево попадается, то два шага в сторону, проходишь вперёд и возвращаешься на профильную линию – метра четыре запас. Болота, холмы и деревья не в счёт – будь добёр как говорится. Оченно это ответственное дело. Сто, сто пятьдесят километров таких просек и две карты сейсморазведки на стол: одна - в военное ведомство, другая – геологам. Первые рассчитывают возможное прохождение ракеты над этой зоной, с точным огибанием рельефа, вторые же предполагают наличие полезным ископаемых и тому подобное. Словом не так всё просто, с помощью этих карт, например, доказали, что полуостров Таймыр был когда-то просто островом... А это, соответственно, предположили сразу геологи, наверняка означает то, что на месте излома находятся те самые искомые ископаемые. Кстати, так оно и оказалось впоследствии. Ну вот… В общем всё серьёзно, а тут на тебе «не пойдём»… В чём дело? Оказывается на пути вездехода холмом взбугрилась огромная берлога и строго по профилю не объедешь не пройдёшь… Все чешут репу, что делать, с берлогой? С одной стороны интересы, так сказать, науки, а с другой, непосредственно к нам обращённой - мишка в берлоге. И вот ведь какая штука оказалась: всякий народ был в отряде и зелень и бывалые охотники и так, люди опытные – все под разными предлогами отказались. Мало ли что, зачем нам проблемы? Да и что, в самом деле, делать? Поднять зимой медведя – шатун всему району - не сдобровать. Застрелить? Хлопот с егерями не оберёшься, да и кто-то его оттуда всё равно должен достать. А кто? Ну, кто-кто?! Переглядываемся. А у нас ещё надысь, трактор-болотоход Т-130 под лёд провалился. Река замёрзла, а в верховьях взяли и перекрыли плотину, так что вся вода ушла и осталось пустое пространство подо льдом метра два высотой, а внизу снова таки донный лёд… Вот в эту ледяную квартиру и провалился. Забавно, но неприятно. Я, между прочим, на нём лепестричество чинил… Ну, в общем всё понятно, никто не хочет напрашивается на ещё один ЧП.
Что говорить, поехали мы втроём. Вездеход Газ-71, в народе, за глаза, любовно прозванный «шершебка», бригадир «косачей» – отчаянный парень, которому как говорят всё по ветру... и я, как старший техник ответственный за расстановку и исход сражения. Генералиссимус, правда, из меня!.. Что это такое, медведя поднять зимой из берлоги представлял себе только по рассказам бабушки! Хотя нет, был один неприятный случай… Однажды, кажется годом раньше, собрались наши разведчики полезных ископаемых поохотиться. Какой русский мужик, будучи на севере, откажет себе в этом удовольствии, какой русский не любит быстрой езды? Даром, что не по пьяни оседлали два вездехода и поехали берлогу искать. Нашли – умельцы! Попрыгали с машины и давай «охотиться»… Да только что это за охота: медведь то спит! И вот тогда-то, теперь уже без стыда не могу вспомнить, окружили эту берлогу наши качающиеся удальцы с винтовками на изготовье, и стали ждать, от нетерпения поигрывая курками, а один из них, самый бойкий, настырно так, начал ковырять в берлоге длинным шестом… Ну, а потом одновременно раздалось несколько выстрелов. Казалось тогда бравым ребятам, что называется это охотой. Пока не протрезвели. Я уж подумал про себя, не наказывает ли меня Бог, за то, что не удержал тогда остальных от той позорной охоты? М-да. Ну вот, в общем, поехали. Показывают нам то место: профильная линия, а потом голый спуск метров сто пятьдесят. И вот от верхушки этого бугра метрах в двадцати, двадцати пяти внизу холмик странный, снежком эдаким рыхловатым, как-то по особому присыпанный, вот тебе и опушка, думаю, а из середины холмика неровными толчками пар поднимается. Откуда пар при минус тридцати? Ну в общем всем всё ясно, да только кто скажет, что делать… Развернули мы вездеход, кто до этой идиотской идеи додумался тогда, уж сейчас и не вспомню, обвязали меня верёвкой (никто больше не согласился), и другой конец к «шершебке»… видимо подразумевалось, что если что… меня оттуда, из берлоги, только мигни, успеют вытянуть. Почему-то тогда никто не вспомнил о том, что если медведь всерьёз побежит, то он ведь по прямой и вездеход обгонит! Это так с виду кажется, что он грузный и не поворотливый - если что, то он свои пять сотен кэгэ до шестидесяти километров разгонит, не успеешь соскучиться! Успокаивал себя, может быть тем, что, мол, зачем ему сердиться, ведь нам то его только выгнать надо, чтобы косачам дорогу открыть, так что тово... Ну, пошёл я под откос, внушительно так кряхчу, снег с плеч грозно отряхиваю, да всё неприметно оглядываюсь, мол понимают ли на что я иду. На медаль! Овца на закланье… Подобрался осторожно, изготовился, сам себя охрабряю, мол меня так просто не возьмёшь, я сам кого хошь в оборот возьму. Лёг на снег и пополз. Извазюкался, конечно, что медведь, в зимнюю спячку, но подкрадываюсь, тешу себя мыслью, незаметно. Лыжину в нору так робко пихаю, подразумевая наверно: «эй ты, медведь, выходи, а то я за себя не отвечаю», ну а сам, понятное дело, другой рукой за верёвку держусь. Дёрну, если что, косач подстрахует вездеходом, и тогда держи-свищи, ну понятно, по плану, вроде всё культурно! Однако. Уж и так пошебуршил и так – ни звука, ни движения, только пар неторопливо из норы морду свою выказывает. Ну, думаю, хитрюга, ждешь, когда я к тебе с ногами на обеденный стол залезу, ну уж нет, ещё поглядим чья лыжа длиннее! И с удвоенной силой ка-ак, - хвать по сугробу! Нет, ну в самом деле, я бы давно уже проснулся, если бы у меня по кровати так лыжей тяпали, а этот нет, смотри… Затаился. Терпеливый. Был со мной случай, когда голодная по весне медведица вышла на экспедиционные вагончики. Носом поводит на съестное, чует, жаждет полакомиться, но при этом я то, как-то против. Смешно представить: чтоб её близко не подпускать, вынужден был я без перерыва движки на полную мощность запускать. Один глохнет, а я уже наготове другой держу – грохот, я вам доложу грóховый! На шум то она наступать не решалась, но караулила меня около костра терпеливо… Часов шесть, пока группа не вернулась! И это ещё неплохо, другой, в похожей ситуации только и успел, что взобраться на балóк, да наблюдать, как методично поглощается экспедиционный «холодильник», запасы тогда хранили в простом ящике тут же рядом, прямо в снегу. М-да, этот тоже терпеливый. Ну, в общем, обозлился я: лежу в снегу как лыжа, мёрзну, ну что такое в самом деле! Кто здесь охотник, кто добыча? Ну если я обозлился, то тут уж ничего не поделаешь, сам буду потом жалеть… Такой шмон устроил! Прямо снего-взрывная машина! «Эй ты, медведь, выходи! А то я за себя не отвечаю!» Ка-ак гряхнул лыжей! В общем, что рассказывать: провалился я туда культурно с грохотом и со всеми потрохами, вплоть до поломанных лыж. И «шершебка» меня тащила, и косач страховал, да всё напрасно… Вода оказалось это геотермальная! Бьётся себе, журчит из-под земли такой милый родничок и не замерзает. Вот и всё. Опосля-то оно, как это обычно и бывает, всё просто оказалось: вот тебе и пар, вот тебе и «опушка» вокруг норы, вот тебе и медвежья берлога.