Штормовое предупреждение

Ямал. Полуостров Сеяха, большой по тем временам, лет двадцать назад… а сейчас, говорят, и совсем уже шикарным стал. Я с неизменной, но звучной специальностью - радист. Обустроились быстро. Станцию поставили в старой школе-интернате, летом там каникулы, - поэтому всё свободно. Здесь разместилась и вся наша команда, человек пять-шесть.

Работали недели две. И вдруг, на тебе, передают штормовое предупреждение – сам же его и принимаю – крепите мол крыши, вышки и прочее. Спасибо что предупредили, а то будто мы не видим, что вокруг творится! Уже сейчас налетают такие Змеи-горынычи, что о-го-го, закачаешься. Народ смотрю, засуетился, забегал, скот загоняет, всё лишнее снимает и в норы прячется. Они к этому делу привычные, хотя навряд ли им это в радость. Ну да ладно. За мной что: мачта-антенна (рация в домике), да крыша, своя собственная. За последнее не беспокоюсь, а вот за мачту? Мачта – это серьёзно! Перетянул растяжки, все восемь штук, перепроверил кронштейны – ну, думаю, теперь не «сдует», хотя, впрочем, всякое бывало. Только спустился вниз, к своим, и что тут началось! В одно мгновение небо покачнулось и словно изнанкой вывернулось. Захватывающее, я вам доложу, это зрелище, но жестокое. Всё скрипит, гудит как в аэродинамической трубе! И такой пылевой столб, ну точь в точь, змея на дыбах покачивается, изгибается и словно нехотя пальцем кому грозит. Потом с этаким лихим посвистом налетает, срывает что нибудь, до чего дотянется, поднимает в воздух и со всего размаха, жестоко об землю - шмяк! А вслед за этим столб этот и сам будто рассыпается, стелется, ну вроде уходит, так что уже и не верится, что он мог где такую силу мог набрать для удара. Но, это обманчивое ощущение, проходит пара секунд и вот он уже казалось погибший, собирает себя в кулак, и, злорадно посвистывая снова обрушивается на дома, поля, ну действительно, всё, что попадётся под руку. Сколько потом заново придётся отстраивать!... Ууух! Я вот всё время спрашиваю себя, когда вижу подобное, где природа своё истинное лицо показывает, до этого или сейчас? Ну, действительно, то она помогает человеку, то готова с лица земли, как каплю вытереть! Жестоко право! Ну да ладно, на чём я?.. Ах, да! Ну дак вот, а мы что, мы сидим себе тихонечко, никого не трогаем, да национальный продукт попиваем. Работать точно ещё два-три дня нельзя, но да ведь, на что-то надо настраиваться, кто знает, сколько вообще всё это продлится.

И что меня угораздило «посмотреть», что там, в «большом мире», за стенкой дееться, не знаю! Наверное геомагнитная буря на меня так повлияла! Приоткрываю я входную дверочку нашей лачужки, а там… Да, забыл сказать, что вместо дорог типа наших тротуарчиков, там часто используют «коробы». Полезная штука, рассказываю: Коробы - это такая теплотрасса, обшитая со всех сторон утеплителем, а поверх досками этак метр на метр. И вся эта коробка стоит на сваях, примерно в полутора метрах над землёй, то есть, что над землёй - зачастую над такою жуткой грязюкой! Ходить по этим коробам и удобней и надёжней, особенно зимой, идёшь как бог по-над снегом, если конечно по пути к месту назначения. Ну, так вот, открываю я дверку, на этот короб, пройтись, не знаю, обстановку разведать, на стихию, так сказать тет а тет, поглазеть… Ничего, прошёлся, всё нормально, посмотрели друг на друга, остались довольны собой. Возвращаюсь победоносно, рывком открываю дверь делаю широкий жест в сторону ребят, знай мол наших, и в этот момент, меня свеженького одним могучим рывком ветерочек хватает прямо под белые руки моей энцефалитки, выбивает из под ног короб, и вместе с этой дверкой в две секунды, как пылесос вытягивает под самые что ни на есть небеса, даже подумать ни о чём не успел! Лечу, энцефалитка задралась выше моей крыши, так что, как в чулане, ничего не видно. Дверь из рук то ли от страха, то ли от восторга машинально не выпускаю, на вытянутых руках, парусом – всё свистит, темно и ничего не понятно. М-да…

Был у нас там такой, Юриком звали, давний таёжник, парень надёжный и давно признанный этаким негласным лидером, и, между нами говоря, заслуженно. Помниться, однажды, кажется в позапрошлом тогда году, возвращалась вся наша экспедиция на базу. Неожиданно быстро нашла нас вертушка, быстро и весело погрузили оборудование, словом, как-то всё удачно получилось. Ребята домой торопятся, туман да сырость, да скудный паёк, кого угодно измотают. Ну, так вот, побросали мы с горбов последние ящики, взобрались на них влёжку, язык на бок свесив и перешучиваемся, что, мол, до чего дошёл прогресс – вначале мы ящики таскаем, а потом они нас. И вдруг вместо привычного покачивания в момент отрывания от земли – надрывный захлёбывающийся вой винтов. Что такое? Прочихались и вот снова всё дрожит, гудит и уже какой то даже обидный рёв движков. А потом деловито так высовываются к нам два пилота и говорят: «Мужики, есть проблемы». Слезаем с належанных мест, собираемся в кружок, около кабины, курим. Выясняется, что техника не тянет – не полетим. Сразу боком вспомнились наши шуточки про прогресс. Короче: народу много, ящиков в три раза больше, воздух сырой, машину не держит, и в итоге… А в итоге надо кому-то с чем-то остаться … Об этом, сразу, конечно, не сказали, но все и так поняли.

– Ну, мужики не обессудьте, - наконец крякнул первый пилот, - придётся кому-то остаться, сделать, так сказать, шаг вперёд, иначе никак... Народ у нас хороший, но все как-то замялись, понятное дело, никто не готов был к такому повороту. Действительно, мысленно мы все уже на базе, в тепле, уюте, а тут… Что-то стали бормотать, что мол, мы своё дело сделали. …Почему никто не предусмотрел, и вообще так дела не делаются – это вам экспедиция а не... Меня тут же словно вытолкнуло, - «ладно», - говорю. Терпеть не могу, когда люди вот так вот бубнят, да гнутся, ну просто не люблю. Команда наша сразу, не в обиду им будет сказано, лесопильность свою проявила, оживилась, зашумела. – Ну, дятел, - кличка у меня тогда была «пёстрый дятел», за то, что не привык унывать, - суров, ты нас прямо таки спасаешь! Пробегаю глазами по всем лицам, досвидакаюсь, курева все протягивают. – Сколько, - спрашиваю, - ждать то, дня два-три? – Ммм, ты извини, - говорят, - но раньше недели никак не получится. Вот так. Все сразу притихли. Да и я тоже, признаться замер, хотя и виду не подал. – Так, я извиняюсь, - подал голос кто-то, что он жрать то будет, в лес даже не сходить, на ящиках сидеть, а у нас не хренá… ни хрéна не осталось! Ему ж тут одному куковать! И тут то, в это патетический момент, раздаётся спокойный голос: «я тоже. Я тоже, с ним остаюсь».

Четыре банки консервов, плитка шоколада и две бутылки водки – это всё что нам оставили тогда из еды! Было очень сурово, да только что вспоминать. Только тогда я впервые по-настоящему понял, что значит делить пополам, то, что тебе и одному то никак не хватит… Продержались. Подобрали нас, те же пилоты на шестой день. Вернулись мы, конечно, героями. Каждый считал своим долгом подойти и похлопать по плечу, мол, ну как вы там. А мы? Мы понятное дело, всё отшучивались, то да сё, мол, еле уговорили нас вернуться, так понравилось. Но самого главного не расскажешь - на всю жизнь приобрёл я себе друга. Звали его Юра.

Ну, так вот он то меня, десантник, ближе всех сидел, и попытался схватить в момент трагического прощания с землей за куртку, но не удержал. Зацепился за ногу, а ещё точнее за сапог, а сам другой рукой за косяк ухватился. Все остальные, не сказать, что промах ребята, но словно бы оцепенели на несколько мгновений - так неожиданно всё произошло. Сам он этак килограммов под сто, косая сажень в плечах, трактором не сдвинешь, но с природой шутки в сторону, и его с короба повезло, едва держится. И вот такая вот наблюдается волшебная картина: косяк двери удерживает Юрку в полуулётном состоянии, он удерживает меня, а я соответственно дверь, рвущуюся в бушующий космос, и что я, право, в этой двери нашёл! Смех, да и только! Впрочем, не только.

Как он меня удерживал пока я дверь не отпустил на волю, честное слово, не знаю, я бы, думаю, не смог… Спрашивал, потом уже, тет-а-тет, - «плохо, - говорит, - тебе бы пришлось, коли б отпустил, вот и держал». Наверное, так же он думал тогда там, в тайге… «Плохо тебе бы пришлось…» М-да, в общем, не поспоришь! Втащили нас уже всей командой, задвинули дверной проём, усадили в самый тёплый уголочек, да дали согревающего. Да разве ж такой молот в груди, чем уймёшь? И всё же дрожь понемногу угомонилась, и скоро свернулась поурчав, клубочком.

Привычно зашелестел весёлый гам, застучали стаканы, а я сидел молча, слегка ошалело оглядывал всех по-очереди, словно в первый раз, по инерции улыбался, и думал про себя: всю жизнь нас вот так вот штормит и болтает, выбрасывает из седла на полном скаку и большая удача, если есть с тобой кто-то, кто по настоящему рядом. Дважды в долгу я перед тобой Юра, большом долгу. Уж не знаю, сумею ли я когда нибудь тебе его вернуть?